Мораль и язык большевизмa

Аннотация

Автор данной статьи ставит перед собой задачу показать, что организованная больше­виками реформа языка – это нечто большее, чем просто техническая «реформа языка», ибо эта реформа охватила все сферы общественной жизни. Такое мощное влияние ре­волюционного языка объясняется прежде всего его тесной связью с моралью. В рос­сийской революции язык и мораль образовали собой единое целое. Более того, рево­люционный язык и революционная мораль стали той теоретической базой, на основе которой новая власть смогла легитимировать организованные ею террор и репрессии. Однако по причине непрекращающегося и затянувшегося на десятилетия революци­онного террора это единство языка и морали стало постепенно подвергаться сомне­нию и разрушаться. Революционная мораль оказалась в опасности. На ее защиту в 1938 г. встал Лев Троцкий. При этом Троцкий попытался строго отделить мораль большевизма от морали сталинизма, но убедительно доказать правомочность своей попытки такого разделения революционной морали он не смог. Автора статьи, одна­ко, более всего интересуют те (без)нравственные методы, с помощью которых Троцкий пытается оправдать большевистский террор и репрессии. Надо признать, что Троцкий стремится легитимировать не большевистскую, а революционную мораль как таковую. Последняя допускает, разумеется, в «высших» и «гуман­ных» целях, применение насилия и уничтожение определенных групп людей. Но даже и такой крупный теоретик революции как Троцкий натолкнулся на непреодоли­мые этические границы, которые не позволяют с помощью моральных аргументов легитимировать насилие. Попытка Троцкого продемонстрировала лишний раз, что этические нормы принципиально не позволяют оправдать безнравственные дей­ствия. В этом и заключается исключительное значение его этического анализа рус­ской революции.