Практика «братского исправления»: богословские истоки и конфессионально-культурная специфика

Аннотация

Процедура братского исправления («correctio / correptio fraterna»), понимаемая как дви­жимое любовью назидание грешника, нацеленное на его раскаяние и исправление, складывается на основе евангельского фрагмента Мф. 18:15–17. Будучи частью повсе­дневных практик в раннехристианских и монашеских общинах, братское исправление получает богословское осмысление и обоснование в сочинениях Августина, Алек­сандра Гэльского, Фомы Аквинского, Уильяма Оккама, Жана Жерсона, схоластов ран­него Нового времени. Обращение богословской и канонической мысли разных эпох к этому сюжету зачастую было связано с конкретными социально-политическими об­стоятельствами или событиями церковной жизни. При всем многообразии позиций, братское исправление понималось как позитивное предписание, для реализации кото­рого необходимы определенные условия. Их отсутствие позволяет воздержаться от на­зидания грешника, а в каких-то ситуациях даже нравственно недопустимо прибе­гать к этой процедуре. В литературе для мирян позитивное предписание исправле­ния ближнего начинает проговариваться с XIII в., принимая со временем все более категоричные очертания, превращаясь в раннее Новое время в безусловную обязан­ность: ее неисполнение расценивается как грех и подлежит исповеди. Прописанная в Мф. 18:15–17 процедура превращается также в одну из форм горизонтального нрав­ственного реформирования в ранненововременных обществах, используется у отдель­ных протестантских деноминаций для обоснования практики «цензуры нравов» и дея­тельности церковных судов-консисторий, также для придания легитимности опреде­ленным ситуациям денунциации и в католических, и в протестантских общинах.